Как молью изъеден я сплином… Посыпьте меня нафталином, Сложите в сундук и поставьте меня на чердак, Пока не наступит весна.
На ее глаза навернулись слезы, а может это ветром надуло.
Он стоял так близко, сильный ветер трепал его белую рубашку, ворошил волосы. А ей так хотелось укрыть его собой от пронизывающего ветра.
Он говорил с ней, но сам большую часть смотрел куда-то вдаль. А она с замиранием сердца пыталась как можно четче отпечатать у себя памяти его черты. Он, как и был, не красавец. Но что-то такое в нем всем засталяло ее сходить с ума даже теперь, когда прошло столько лет,и столько прожито каждым отдельно.
Позже, когда она будет вспоминать те моменты, ее будет трясти мелкий озноб, от нахлынувших чувств. Дикая эйфория сменяться черной меланхолией и тоской...
Он стоял так близко, сильный ветер трепал его белую рубашку, ворошил волосы. А ей так хотелось укрыть его собой от пронизывающего ветра.
Он говорил с ней, но сам большую часть смотрел куда-то вдаль. А она с замиранием сердца пыталась как можно четче отпечатать у себя памяти его черты. Он, как и был, не красавец. Но что-то такое в нем всем засталяло ее сходить с ума даже теперь, когда прошло столько лет,и столько прожито каждым отдельно.
Позже, когда она будет вспоминать те моменты, ее будет трясти мелкий озноб, от нахлынувших чувств. Дикая эйфория сменяться черной меланхолией и тоской...